Перейти к содержимому


- - - - -

Любимые фрагменты из художественной литературы, которые вам запомнились почему-то


  • Авторизуйтесь для ответа в теме
Сообщений в теме: 43

#21 ЮфоСтрой

    Продвинутый пользователь


  • Юфострой
  • PipPipPip
  • Сообщений: 3 711
  • Регистрация: 14 май 2010 14:20
  •  
  • Не определился
Offline

Отправлено 17 Апрель 2014 - 23:02

- Скандал! - сказала дама с изумрудами, сидевшая напротив Кэт Хэгстрем.
- Потрясающий скандал! Весь Париж смеется. Ты знала, что Луи гомосексуалист?
Наверняка  нет. Да и никто  не знал; он отлично маскировался. Лина де Ньюбур
официально считалась  его любовницей. И  вот представь себе: неделю назад он
возвращается из Рима на три дня раньше,  чем обещал, отправляется вечером на
квартиру к этому Ники - хочет сделать ему сюрприз, -  и кого бы ты думала он
там застает?
     - Свою жену, - сказал Равик.
     Дама с изумрудами взглянула на него. У  нее  был  такой  вид, будто она
только что узнала о банкротстве своего мужа.
     - Вы уже слышали эту историю? - спросила она.
     - Нет. Но иначе и быть не могло.
     -  Не  понимаю, -  сказала она с нескрываемым изумлением. -  Как это вы
догадались?
     Кэт улыбнулась.
     -  Дэзи, у  доктора  Равика своя  теория. Он  называет  ее систематикой
случая. По его  теории, самое невероятное почти всегда  оказывается наиболее
логичным.
     -  Как интересно!  - Дэзи улыбнулась, хотя по  всему было видно, что ей
вовсе не интересно. - Никто  бы ни о чем  и не узнал, - продолжала она, - но
Луи закатил дикую сцену... Он был вне себя. Переехал в отель "Крийон". Хочет
развестись.  Все  только  и  гадают,  какую  он  придумает  причину.  -  Она
откинулась  на спинку  кресла,  вся - ожидание и нетерпение.  -  Ну,  что ты
скажешь?
     Кэт  бросила быстрый взгляд на  Равика.  Он рассматривал ветку орхидеи,
лежавшую  на  столе  между  картонками  от шляп  и  корзиной  с виноградом и
персиками,  - белые цветы,  похожие на бабочек,  испещренных сладострастными
красными сердечками.
     - Невероятно, Дэзи, - сказала Кэт. - Поистине невероятно!
     Дэзи упивалась произведенным ею эффектом.
     - А вы что скажете? Этого вы, конечно, предвидеть  не могли, не так ли?
- спросила она Равика.
     Он бережно вставил ветку орхидеи в узкую хрустальную вазу.
     - Нет, действительно не мог.
     Дэзи, удовлетворенно кивнув, взяла свою сумку, пудреницу и перчатки.
     -  Надо бежать. У Луизы  в пять коктейль. Будет ее министр. Чего только
там не  наслушаешься!  - Она встала. -  Между прочим,  Фреди  и Марта  снова
разошлись. Она вернула ему драгоценности.
     Уже  в  третий  раз.  И  всегда это  производит  на  него  впечатление.
Доверчивый барашек. Думает, его  любят ради его самого. Он вернет ей все, да
еще  даст хороший кусочек в придачу. Как обычно. Он, бедняга, еще  ничего не
знает,  а она  уже  успела присмотреть  кое-что  у Остертага. Он  всегда там
покупает.  Рубиновую   брошь  -  четырехугольные  крупные  камни,  чистейшая
голубиная кровь. Да, Марта умна. Дэзи поцеловала Кэт

http://юфострой.рф Строить с нами легко и просто!

#22 ЮфоСтрой

    Продвинутый пользователь


  • Юфострой
  • PipPipPip
  • Сообщений: 3 711
  • Регистрация: 14 май 2010 14:20
  •  
  • Не определился
Offline

Отправлено 17 Апрель 2014 - 23:18

Цитата ниже однозначно топ-10 литературы 20-го века :)

     Андре Дюран был искренне возмущен.
     - С вами больше невозможно работать, - заявил он.
     Равик  пожал плечами. Вебер  сказал ему, что Дюран  получит за операцию
десять тысяч франков. Если  не  договориться заранее о гонораре,  Дюран даст
ему двести франков - и дело с концом. Именно так было в последний раз.
     -  За  полчаса до  операции!  Доктор Равик,  такого я  от  вас никак не
ожидал.
     - Я тоже.
     -  Вы  знаете,  что  всегда  можете  положиться на мое великодушие.  Не
понимаю,  почему  вдруг  вы  стали  таким  меркантильным.  Крайне  неприятно
говорить о деньгах в минуту, когда пациент вверил нам свою жизнь...
     - Что ж тут неприятного?
     Дюран  пристально  посмотрел на Равика. Его морщинистое  лицо  с  седой
эспаньолкой дышало достоинством и негодованием. Он поправил золотые очки.
     - А на сколько вы рассчитываете? - нехотя спросил он.
     - На две тысячи франков.
     - Что! - У Дюрана был такой вид, будто его расстреляли, а он все еще не
в силах поверить этому. - Просто смешно! - отрезал он.
     - Ну что же, - сказал Равик. - Вам нетрудно найти мне замену. Например,
Бино. Он отличный хирург.
     Равик потянулся за своим пальто. Дюран  ошеломленно наблюдал за ним. На
его преисполненном достоинства лице отражалась напряженная работа мысли.
     -  Постойте!  - сказал он, когда Равик взял шляпу.  -  Не можете  же вы
просто так бросить меня! Почему вы мне это не сказали вчера?
     - Вчера вы были за городом, я не мог вас увидеть.
     - Две  тысячи франков! Да знаете ли вы, что  я  и  заикнуться не смею о
такой сумме! Пациент -  мой  друг.  Я могу посчитать ему только  собственные
издержки.
     Внешностью Андре Дюран походил на  Господа  Бога  из  детских книжек. В
свои семьдесят лет  он  был неплохим диагностом, но довольно  посредственным
хирургом. Нынешней  блестящей  практикой  Дюран  был обязан  главным образом
своему прежнему ассистенту Бино,  которому лишь два года назад удалось стать
независимым.  С тех  пор  Дюран  приглашал  Равика  для  проведения  сложных
операций. Равик работал  виртуозно, он умел делать настолько тонкие разрезы,
что оставались  лишь  едва  различимые  рубцы.  Дюран  отлично  разбирался в
бордоских  винах,  его  охотно  приглашали  на  светские приемы,  где  он  и
знакомился с большинством своих будущих пациентов.
     - Если бы  я только  знал... - пробормотал он. Он знал это всегда.  Вот
почему перед каждой трудной операцией  он неизменно выезжал  на  день или на
два в свою загородную виллу. Не хотелось заранее  договариваться о гонораре.
Потом  все про-  исходило  очень  просто:  можно  было  посулить  что-то  на
следующий раз... В  следующий  раз повторялось то  же  самое. Но  сегодня, к
удивлению Дюрана, Равик явился не  к самому началу операции, а за полчаса до
нее,  застигнув  своего шефа  врасплох -  пациент  еще не был усыплен. Таким
образом, времени было достаточно и Дюран не мог скомкать разговор.
     В дверь просунулась голова сестры.
     - Можно приступить к наркозу, господин профессор?
     Дюран посмотрел на нее и тут же бросил на Равика взгляд,  полный мольбы
и призыва  к человечности. Равик  ответил  ему не  менее человеколюбивым, но
твердым взглядом.
     - Ваше мнение, доктор Равик? - спросил Дюран.
     - Вам решать, профессор.
     - Сестра, погодите минутку. Нам еще не вполне ясен ход операции.
     Сестра исчезла. Дюран обернулся к Равику.
     - Что же дальше? - спросил Дюран с упреком.
     Равик сунул руки в карманы.
     - Отложите операцию до завтра... или на час. Вызовите Бино.
     В  течение  двадцати лет Бино  делал за  Дюрана почти все  операции, но
ничего не добился  для себя,  ибо Дюран  систематически  лишал его  малейшей
возможности обзавестись собственной практикой, неизменно заявлял,  что  он -
всего-навсего толковый подручный. Бино ненавидел Дюрана. и  потребовал бы за
операцию не менее пяти тысяч. Равик это знал. Знал это и Дюран.
     - Доктор Равик, - сказал Дюран. - Не следует  мельчить  нашу  профессию
спорами на финансовые темы.
     - Согласен с вами.
     -  Почему же вы не предоставите мне  решить вопрос о гонораре? Ведь  до
сих пор вы были всегда довольны.
     - Никогда.
     - Почему же вы молчали?
     - А был ли смысл говорить с вами? К тому же раньше деньги меня не очень
интересовали. А на сей раз интересуют. Они мне нужны.
     Снова вошла сестра.
     - Пациент волнуется, господин профессор.
     Дюран и  Равик обменялись  долгим взглядом.  Трудно  вырвать  деньги  у
француза, подумал Равик. Труднее, чем у еврея. Еврей видит сделку, а француз
- только деньги, с которыми надо расстаться.


..и продолжение...

- Еще  минутку, сестра,  - сказал  Дюран. -  Проверьте  пульс, измерьте
кровяное давление, температуру.
     - Все уже сделано.
     - Тогда приступайте к наркозу.
     Сестра ушла.
     - Так и быть, - сказал Дюран, решившись. - Я дам вам тысячу.
     - Две тысячи, - поправил Равик.
     Дюран в нерешительности теребил свою седую эспаньолку.
     - Послушайте, Равик, -  сказал  он наконец проникновенным  тоном. - Как
эмигрант, которому запрещено практиковать...
     - Я не вправе оперировать и  у вас, -  спокойно договорил Равик. Теперь
он ждал традиционного заявления о  том, что должен быть благодарным  стране,
приютившей его.
     Однако Дюран  воздержался от этого.  Он  видел, что время уходит, а  он
ничего не может добиться.
     - Две тысячи... - произнес он с  такой горечью, словно с  этими словами
из его рта  вылетели  две тысячефранковые  кредитки. - Придется  выложить из
собственного кармана. А я-то думал, вы не забыли, что я для вас сделал.
     Дюран   ждал   ответа.   Удивительно,   до   чего    кровопийцы   любят
морализировать, подумал Равик, Этот  старый мошенник  с  ленточкой Почетного
Легиона упрекает меня в шантаже, тогда как должен бы сам сгореть со стыда. И
он еще считает, что прав.
     - Итак, две тысячи, - выговорил наконец Дюран. - Две тысячи, - повторил
он, словно это означало: "Всему конец! Прощайте,  нежные  куропатки, зеленая
спаржа, добрый старый  "Сэнт Эмилион"! Прощай, родина и Бог  на небесах!"  -
Ну, а теперь-то мы можем начать?..

http://юфострой.рф Строить с нами легко и просто!

#23 евген

    Продвинутый пользователь


  • Заблокирован
  • PipPipPip
  • Сообщений: 3 914
  • Регистрация: 25 июн 2012 03:01
  •  
  • Мужчина
Offline

Отправлено 17 Апрель 2014 - 23:25

— А позвольте, с кем имею честь… — обратился вдруг угреватый господин к белокурому молодому человеку с узелком.

— Князь Лев Николаевич Мышкин, — отвечал тот с полною и немедленною готовностью.

— Князь Мышкин? Лев Николаевич? Не знаю-с. Так что даже и не слыхивал-с, — отвечал в раздумьи чиновник, — то-есть я не об имени, имя историческое, в Карамзина истории найти можно и должно, я об лице-с, да и князей Мышкиных уж что-то нигде не встречается, даже и слух затих-с.

— О, еще бы! — тотчас же ответил князь: — князей Мышкиных теперь и совсем нет, кроме меня; мне кажется, я последний. А что касается до отцов и дедов, то они у нас и однодворцами бывали. Отец мой был, впрочем, армии подпоручик, из юнкеров. Да вот не знаю, каким образом и генеральша Епанчина очутилась тоже из княжен Мышкиных, тоже последняя в своем роде…

— Хе-хе-хе! Последняя в своем роде! Хе-хе! Как это вы оборотили, — захихикал чиновник.

Усмехнулся тоже и черномазый. Белокурый несколько удивился, что ему удалось сказать довольно, впрочем, плохой каламбур.

— А представьте, я совсем не думая сказал, — пояснил он, наконец, в удивлении.

— Да уж понятно-с, понятно-с, — весело поддакнул чиновник.

— А что вы, князь, и наукам там обучались, у профессора-то? — спросил вдруг черномазый.

— Да… учился…

— А я вот ничему никогда не обучался.

— Да ведь и я так кой-чему только, — прибавил князь, чуть не в извинение. — Меня по болезни не находили возможным систематически учить.

— Рогожиных знаете? — быстро спросил черномазый.

— Нет, не знаю, совсем. Я ведь в России очень мало кого знаю. Это вы-то Рогожин?

— Да, я Рогожин, Парфен.

— Парфен? Да уж это не тех ли самых Рогожиных… — начал было с усиленною важностью чиновник.

— Да, тех, тех самых, — быстро и с невежливым нетерпением перебил его черномазый, который вовсе, впрочем, и не обращался ни разу к угреватому чиновнику, а с самого начала говорил только одному князю.

— Да… как же это? — удивился до столбняка и чуть не выпучил глаза чиновник, у которого всё лицо тотчас же стало складываться во что-то благоговейное и подобострастное, даже испуганное: — это того самого Семена Парфеновича Рогожина, потомственного почетного гражданина, что с месяц назад тому помре и два с половиной миллиона капиталу оставил?

— А ты откуда узнал, что он два с половиной миллиона чистого капиталу оставил? — перебил черномазый, не удостоивая и в этот раз взглянуть на чиновника: — ишь ведь! (мигнул он на него князю), и что только им от этого толку, что они прихвостнями тотчас же лезут? А это правда, что вот родитель мой помер, а я из Пскова через месяц чуть не без сапог домой еду. Ни брат подлец, ни мать ни денег, ни уведомления, — ничего не прислали! Как собаке! В горячке в Пскове весь месяц пролежал.

— А теперь миллиончик слишком разом получить приходится, и это, по крайней мере, о, господи! — всплеснул руками чиновник.

— Ну чего ему, скажите пожалуста! — раздражительно и злобно кивнул на него опять Рогожин: — ведь я тебе ни копейки не дам, хоть ты тут вверх ногами предо мной ходи.

— И буду, и буду ходить.

— Вишь! Да ведь не дам, не дам, хошь целую неделю пляши!

— И не давай! Так мне и надо; не давай! А я буду плясать. Жену, детей малых брошу, а пред тобой буду плясать. Польсти, польсти!

-------------------


Раболепство!


— Ну чего ему, скажите пожалуста! — раздражительно и злобно кивнул на него опять Рогожин: — ведь я тебе ни копейки не дам, хоть ты тут вверх ногами предо мной ходи.

— И буду, и буду ходить.

— Вишь! Да ведь не дам, не дам, хошь целую неделю пляши!

— И не давай! Так мне и надо; не давай! А я буду плясать. Жену, детей малых брошу, а пред тобой буду плясать. Польсти, польсти!


Кто склонен огульно считать людей дураками, тех, как правило, жизнь оставляет самих в дураках. Этим пороком страдают в основном две категории людей: чванливые глупцы и надменные скептики, претендующие безосновательно на присутствие ума.

#24 евген

    Продвинутый пользователь


  • Заблокирован
  • PipPipPip
  • Сообщений: 3 914
  • Регистрация: 25 июн 2012 03:01
  •  
  • Мужчина
Offline

Отправлено 17 Апрель 2014 - 23:55

Прошло уже пять лет петербургской жизни и, разумеется, в такой срок многое определилось. Положение Афанасия Ивановича было неутешительное; всего хуже было то, что он, струсив раз, уже никак потом не мог успокоиться. Он боялся — и даже сам не знал чего, просто боялся Настасьи Филипповны. Некоторое время, в первые два года, он стал было подозревать, что Настасья Филипповна сама желает вступить с ним в брак, но молчит из необыкновенного тщеславия и ждет настойчиво его предложения. Претензия была бы странная; Афанасий Иванович морщился и тяжело задумывался. К большому и (таково сердце человека!) к несколько неприятному своему изумлению, он вдруг, по одному случаю, убедился, что если бы даже он и сделал предложение, то его бы не приняли. Долгое время он не понимал этого. Ему показалось возможным одно только объяснение, что гордость “оскорбленной и фантастической женщины” доходит уже до такого исступления, что ей скорее приятнее выказать раз свое презрение в отказе, чем навсегда определить свое положение и достигнуть недосягаемого величия. Хуже всего было то, что Настасья Филипповна ужасно много взяла верху. На интерес тоже не поддавалась, даже на очень крупный, и хотя приняла предложенный ей комфорт, но жила очень скромно и почти ничего в эти пять лет не скопила.

:)

Вот же баба. :)))))
Да - Нет ?

Сообщение отредактировал евген: 17 Апрель 2014 - 23:57

Кто склонен огульно считать людей дураками, тех, как правило, жизнь оставляет самих в дураках. Этим пороком страдают в основном две категории людей: чванливые глупцы и надменные скептики, претендующие безосновательно на присутствие ума.

#25 ЮфоСтрой

    Продвинутый пользователь


  • Юфострой
  • PipPipPip
  • Сообщений: 3 711
  • Регистрация: 14 май 2010 14:20
  •  
  • Не определился
Offline

Отправлено 28 Июнь 2014 - 21:13

Черный обелиск Ремарка

Ко мне подходит сестра милосердия небольшого роста.
– Старшая сестра хотела бы с вами поговорить.
Я встаю и иду за ней. Я чувствую себя довольно неловко. Может быть, кто-нибудь из сестер шпионил за нами и старшая заявит, что мне разрешается беседовать только с больными, которым за шестьдесят, или даже уволит меня, хотя главный врач и сказал, что для Изабеллы общество людей полезно.
Старшая сестра встречает меня в своей приемной. Здесь пахнет воском для натирания полов, мылом и добродетелью. Дыхание весны сюда не проникает. Старшая сестра, сухопарая энергичная женщина, приветливо со мной здоровается; она считает меня безупречным христианином, который любит Бога и верит в силу церкви.
– Ведь скоро май, – говорит она и смотрит мне в глаза.
– Да, – отвечаю я и разглядываю непорочно белые занавески и голый блестящий пол.
– Мы подумываем, не начать ли нам служить майскую всенощную?
Я облегченно вздыхаю и молчу.
– Когда наступает май, в городских церквах каждый вечер служат всенощную, – поясняет старшая.
Я киваю. Я знаю эту всенощную: в сумерках клубится дым от ладана, поблескивает дароносица, а после службы молодежь еще прогуливается некоторое время на площадях, под старыми деревьями, где жужжат майские жуки. Правда, я никогда на эти службы не хожу, но они запомнились мне с тех времен, когда я еще не был в армии. Тогда начались мои первые романы с молодыми девушками. Все происходило втайне и было очень волнующим и невинным. Но я отнюдь не намерен являться сюда весь месяц ежедневно в восемь часов вечера и играть на органе.
– Нам хотелось бы, чтобы такая служба совершалась у нас хотя бы по воскресеньям, – заявляет старшая. – То есть по-праздничному, пусть будет органная музыка и Те Deum. Без музыки у нас и так каждый вечер читают молитвы. Но мы можем вам заплатить очень мало, – заявляет старшая. – Не больше, чем за обедню. А теперь это, вероятно, уже немного, верно?
– Да, – отвечаю я, – уже немного. Ведь в стране инфляция.
– Знаю. – Она стоит в нерешительности. – К сожалению, церковные инстанции к ней не приспособились. Они все измеряют веками. Нам приходится с этим мириться. В конце концов, это ведь делается для Бога, а не для денег. Разве не так?
– Можно делать ради того и другого, – отвечаю я. – Получится особенно удачное сочетание.
Она вздыхает:
– Мы связаны постановлением церковной администрации. А они выносятся раз в год, не чаще.
– И даже в отношении окладов господ священников, каноников и господина епископа? – осведомляюсь я.
– Этого я не знаю, – отвечает она и слегка краснеет. – Но думаю, что да.
Тем временем я принял решение.
– Сегодня вечером я занят, – заявляю я. – У нас важное деловое совещание.
– Да ведь теперь еще только апрель. Но в следующее воскресенье – или вы но воскресным дням не можете? Тогда – на неделе. Как было бы хорошо время от времени послушать полную майскую службу. Матерь Божья вам, конечно, воздаст за это.
– Определенно. Тут только возникает сложность с ужином. Восемь часов
– время ужина. После службы – уже поздно, а до – всегда спешишь.
– О, что касается этого… вы, конечно, можете ужинать здесь, если хотите. Его преподобие всегда кушает здесь. Может быть, это выход?
Это тот выход, к которому я и стремился. Кормят у них почти как у Эдуарда, а если я буду ужинать вместе со священником, то наверняка подадут и бутылку вина. И так как по воскресеньям абонементы у Эдуарда недействительны, это даже блестящий выход.
– Хорошо, – заявляю я, – попытаюсь.
О деньгах больше говорить не будем.
Старшая облегченно вздыхает:
– Господь Бог воздаст вам сторицей.

И ещё

За партию гранита, который мы намерены вырвать у Ризенфельда, мы, конечно, заплатить вперед не можем. Таких денег нам сразу не собрать, а держать их в банке тоже было бы безумием – они растаяли бы, как снег в июне. Поэтому мы намерены выдать Ризенфельду вексель сроком на три месяца. Другими словами, мы намерены приобрести гранит почти даром.
Разумеется, Ризенфельд не должен терпеть убыток. Эта акула, плавающая в море человеческих слез, стремится заработать, как и всякий честный делец. Поэтому он должен тот вексель, который получит от нас, дисконтировать в своем или нашем банке. Банк констатирует, что Ризенфельду мы обеспечиваем кредит в той сумме, которая в векселе указана, возьмет с него какой-то процент и оплатит вексель. А проценты за учет мы сейчас же Ризенфельду вернем. Таким образом, он полностью получит деньги за свой гранит, как будто мы ему сразу их отдали. Но и банк ничего на этом не теряет. Он тут же передаст вексель государственному банку, который тоже выплатит ему деньги, как были выплачены деньги Ризенфельду. Только в государственном банке вексель будет лежать, пока не истечет срок и он не будет представлен к оплате. Насколько ничтожной окажется его ценность тогда, можно себе представить!
Всем этим фокусам мы научились лишь с 1922 года. До того времени мы работали, как Генрих Кроль, и чуть не обанкротились. Когда мы распродали почти весь свой запас надгробий и, к нашему удивлению, ничего взамен не приобрели, кроме обесцененных счетов в банке да нескольких чемоданов с денежными знаками, которые даже не годились на то, чтобы оклеить стены нашей конторы, мы решили как можно скорее продавать наши памятники и тут же приобретать новые материалы, однако инфляция без труда всякий раз обгоняла нас. Проходило слишком много времени, пока мы получали деньги с покупателей, а курс денег падал так быстро, что даже самая выгодная сделка приводила к убыткам. И только когда мы стали платить векселями, нам удается кое-как держаться. Да и сейчас заработок наш очень ничтожен; но хватает хотя бы на жизнь. Подобным же образом в Германии финансируется каждое предприятие, и государственный банк вынужден печатать все больше бумажных денег, вследствие чего курс падает все стремительнее. Но правительству это, видимо, тоже на руку – таким образом оно освобождается от всех своих государственных долгов. Разоряются при этом люди, оказавшиеся не в состоянии оплачивать свои покупки векселями, люди, имеющие какую-то собственность и вынужденные продавать ее, мелкие торговцы, рабочие, рантье, чьи сбережения и банковские кредиты тают на глазах, чиновники и служащие, существующие на заработную плату, на которую уже нельзя купить даже пары новых башмаков. А наживаются на всем этом спекулянты, валютные магнаты, иностранцы – они за несколько долларов, крон или злотых могут приобретать все, что угодно, – а также крупные предприниматели, фабриканты и биржевые дельцы, акции и ценности которых растут безгранично. Эти все приобретают чуть не даром. Происходит грандиозная распродажа честных доходов, сбережений, порядочности. Хищники кружат повсюду, и только тот, кто имеет возможность делать долги, спасается от них. Они исчезают сами собой.


* * *

Именно Ризенфельд всему этому научил нас в последнюю минуту перед нашим банкротством и сделал тоже паразитами великого разорения. Он принял от нас первый трехмесячный вексель, хотя мы тогда и не смогли бы гарантировать проставленную там сумму. Но Оденвэльдский завод обеспечивал вексель, и это решало дело. А мы были, конечно, глубоко благодарны Ризенфельду.
И когда он приезжал в Верденбрюк, мы старались развлекать его, словно он индийский раджа, – насколько в Верденбрюке вообще можно развлечь раджу. Курт Бах, наш скульптор, написал его портрет в красках, мы вставили его в стильную рамку, которую позолотили настоящим золотом, и торжественно преподнесли ему. Но портрет его не порадовал: Курт сделал его похожим на кандидата и священника, а на него-то наш гость походить отнюдь не желает. Наоборот, ему хочется производить впечатление загадочного соблазнителя, и он считает, что имеет такой вид, – разительный пример самообольщения при торчащем вперед брюшке и коротких кривых ножках. Но кого не поддерживает самообольщение! Разве и я, при самых заурядных способностях, не лелею мечту
– особенно по вечерам, – что достигну большего и благодаря развитию моего таланта наконец найду издателя для моих произведений? И кто первый бросит камнем в кривые ноги Ризенфельда, особенно если они, что в наше время особенно важно, прикрыты брюками из настоящего английского сукна!
– Что мы с ним будем делать, Георг? – спрашиваю я. – У нас нет никаких развлечений! Простой попойкой Ризенфельда не ублажишь. У него слишком богатая фантазия и беспокойный характер. Он хочет видеть и слышать что-нибудь интересное, а если можно, то и пощупать. Однако с выбором дам дело обстоит прямо-таки безнадежно. А две-три хорошенькие женщины, которых мы знаем, едва ли захотят слушать целый вечер Ризенфельда в роли Дон-Жуана 1923 года. Готовность помочь и понимание можно, к сожалению, найти лишь у некрасивых и пожилых особ.
Георг усмехается:
– Не знаю даже, хватит ли нашей наличности на сегодняшний вечер! Когда я вчера брал деньги, я ошибся относительно курса доллара – почему-то решил, что остался утренний. А когда опубликовали двенадцатичасовой, уже было поздно. Банк запирается по субботам в полдень.
– Зато сегодня ничего не изменилось.
– В «Красной мельнице» уже изменилось, сын мой. Там по воскресеньям опережают курс доллара на два дня. Одному Богу ведомо, сколько будет стоить сегодня вечером бутылка вина!
– И Богу это неведомо, – отвечаю я. – Неведомо даже самому владельцу. Он устанавливает цены, только когда зажигают электричество. Почему Ризенфельд не любит искусство – живопись, музыку, литературу? Это обошлось бы гораздо дешевле. Вход в музей до сих пор стоит двести пятьдесят марок. За эту цену мы в течение долгих часов могли бы показывать ему картины и гипсовые головы. Или музыка. Сегодня органный концерт национальной музыки в церкви Святой Катарины.
Георг фыркает.
– Ну да, – заявляю я. – Конечно, нелепо представлять себе Ризенфельда, который слушает орган, но почему бы ему не любить хоть оперетку и легкую музыку? Мы могли бы повести его в театр – все-таки дешевле, чем этот проклятый ночной клуб.
– Вот он идет, – говорит Георг. – Спроси его.
Мы открываем дверь. В еще светлых вечерних сумерках Ризенфельд плывет вверх по лестнице. Волшебство весеннего заката не оказало на него никакого действия, это мы видим сразу. Мы приветствуем его с притворно товарищеским воодушевлением. Ризенфельд это замечает, косится на нас и плюхается в кресло.
– Бросьте ваши фокусы, – ворчит он по моему адресу.
– Да я уж и так решил бросить, – отвечаю я. – Но только мне трудно. Ведь то, что вы называете фокусами, в других местах называют хорошими манерами.
По лицу Ризенфельда пробегает короткая и злая усмешка.
– На хороших манерах нынче далеко не уедешь.
– Нет? А на чем же? – спрашиваю я, чтобы заставить его высказаться.
– Нужно иметь чугунные локти и резиновую совесть.
– Но послушайте, господин Ризенфельд, – примирительно говорит Георг,
– у вас же у самого лучшие манеры на свете! Может быть, не лучшие – с буржуазной точки зрения… Но, бесспорно, очень элегантные…
– Да? Очень рад, если вы не ошибаетесь! – Несмотря на свое раздражение, Ризенфельд, видимо, польщен.
– У него манеры разбойника, – вставляю я именно те слова, которых ждет от меня Георг. Мы разыгрываем эту комедию, не репетируя, словно знаем ее наизусть. – Или, скорее, пирата. К сожалению, он имеет благодаря этому успех.
При упоминании о разбойниках Ризенфельд слегка вздрагивает – пуля пролетела слишком близко. Но сравнение с пиратом примиряет его.
Что и требовалось. Георг достает бутылку водки с полки, на которой стоят фарфоровые ангелы, и наливает стаканчики.
– За что будем пить? – спрашивает он.
Обычно пьют за здоровье и успехи в делах. Нам пить и за то и за другое довольно трудно. Ризенфельд слишком чувствителен: он утверждает, что для фирмы по установке надгробий это не только парадокс, в таком тосте за успехи таится и пожелание, чтобы как можно больше людей умерло. Можно было бы с таким же успехом выпить за войну и холеру. Поэтому мы теперь предоставляем формулировку ему.
Он искоса смотрит на нас, держа в руке стакан, однако молчит. После паузы вдруг бросает в полумрак комнаты:
– А что такое, в сущности, время?
Георг удивленно ставит на стол свой стаканчик.
– Перец жизни, – отвечаю я невозмутимо.
Этому опытному мошеннику не поймать меня на удочку. Мы знаем эти штучки. Недаром я состою членом клуба поэтов города Вердеибрюка: мы к «проклятым вопросам» привыкли.
Но Ризенфельд на меня не обращает внимания.
– А вы что думаете на этот счет, господин Кроль? – спрашивает он.
– Я ведь человек обыкновенный, – говорит Георг. – Ваше здоровье!
– Время, – настойчиво продолжает Ризенфельд, – время – это неудержимое течение, а не наше паршивое время! Время – медленная смерть.
Теперь я ставлю стаканчик на стол.
– Давайте, пожалуй, зажжем свет, – говорю я. – Что у вас было на ужин, господин Ризенфельд?
– Попридержите язык, когда разговаривают взрослые, – отвечает Ризенфельд, и я замечаю, что я чего-то не уловил. Он не хотел нас ошарашивать, он вполне искренен. Кто знает, что с ним сегодня под вечер произошло! Мне хотелось ответить ему, что время весьма важный фактор для того векселя, который ему предстоит подписать, но я предпочитаю допить свой стакан.
– Мне сейчас пятьдесят шесть, – продолжает Ризенфельд. – Ноя еще отлично помню то время, когда мне было двадцать, как будто прошло всего несколько лет. А куда все это девалось? Что происходит? Просыпаешься, и вдруг оказывается, что ты – старик. Как вы это ощущаете, господин Кроль?
– Примерно так же, – миролюбиво отвечает Георг. – Мне сорок, а кажется, будто все шестьдесят. Но тут виновата война.
Он врет, чтобы поддержать Ризенфельда.
– А у меня иначе, – заявляю я, чтобы тоже внести в разговор свою лепту. – И тоже из-за войны. Когда я пошел на фронт, мне было семнадцать, теперь мне двадцать пять, а ощущение такое, словно и сейчас еще семнадцать. Семнадцать и семьдесят. Служба в армии украла у меня мою молодость.
– У вас дело не в войне, – возражает Ризенфельд, который, видимо, не хочет сегодня принимать меня в расчет, ибо время, или медленная смерть, еще не так быстро настигает меня, как его. – Вы просто умственно отстали. Наоборот, война помогла вам преждевременно созреть; если бы не она, вы и теперь были бы на уровне двенадцатилетнего.
– Спасибо, – говорю я. – Вот это комплимент! В двенадцать лет каждый человек – гений. Он теряет свою оригинальность лишь с наступлением половой зрелости, которой вы, гранитный Казанова, придаете столь преувеличенное значение. А она – довольно унылый суррогат утраченной свободы духа.
Георг снова наливает нам. Мы видим, что вечер обещает быть тяжким. Необходимо извлечь Ризенфельда из бездн мировой скорби, ибо у нас нет ни малейшей охоты обмениваться философскими пошлостями. Больше всего хотелось бы, сидя под каштаном, спокойно и безмолвно распить бутылку мозельского, вместо того чтобы в «Красной мельнице» оплакивать вместе с Ризенфельдом утраченные им годы зрелой мужественности.
– Если вас интересует реальность времени, – Замечаю я с тайной надеждой, – то я могу ввести вас в некое объединение, где участвуют только специалисты по этому вопросу, а именно – в клуб поэтов нашего возлюбленного родного города. Писатель Ганс Хунгерман развернул эту тему в еще не напечатанной книге, где собрано около шестидесяти стихотворений. Мы можем сейчас же туда отправиться; они собираются каждую субботу, а потом следует весьма приятная неофициальная часть.
– Дамы там присутствуют?
– Конечно, нет. Женщины, пишущие стихи, все равно что считающие лошади. Разумеется, за исключением последовательниц Сафо.
– А из чего же тогда состоит неофициальная часть? – вполне логично осведомляется Ризенфельд.
– Ругают других писателей. Особенно тех, кто имеет успех.
Ризенфельд презрительно хрюкает. Я уж впадаю в уныние, но в эту минуту у Вацеков в доме напротив вспыхивает окно, словно освещенная картина в темном музее. Мы видим Лизу сквозь занавески. Она одевается, но пока стоит в одном бюстгальтере и очень коротких белых шелковых трусиках.
Ризенфельд издает носом короткий свист, точно сурок. Его космической меланхолии как не бывало. Я встаю, чтобы включить свет.
– Не зажигайте, – просит он, сопя. – Неужели вы совершенно не чувствуете поэзии?
Он подкрадывается к окну. Лиза начинает надевать через голову весьма узкое платье. Она извивается, словно змея. Ризенфельд сопит очень громко.
– Вот соблазнительное создание! Черт побери, какой зад! Мечта! Кто это?
– Купающаяся Сусанна, – поясняю я. Мне хочется деликатно дать ему понять, что мы сейчас играем роль тех похотливых старцев, которые подглядывают за ней.
– Вздор! – Путешественник с эйнштейновским комплексом не в силах оторваться от золотистого окна. – Как ее зовут, хотел бы я знать.
– Понятия не имею. Мы видим ее впервые. Сегодня в полдень она еще не жила там.
– В самом деле?
Лиза наконец надела платье и разглаживает его руками. За спиной Ризенфельда Георг наливает себе и мне. Мы быстро выпиваем наши стаканчики.
– Породистая женщина, – говорит Ризенфельд, который словно прилип к окну. – Настоящая дама, сразу видно. Вероятно, француженка.
Насколько нам известно, Лиза родом из Богемии.
– Может быть, это мадемуазель де ла Тур, – отвечаю я, чтобы еще больше разжечь Ризенфельда. – Я вчера где-то тут слышал эту фамилию.
– Вот видите! – Ризенфельд на мгновение повертывается к нам. – Я же сказал – француженка! Сразу видишь – что je ne sais pas quoi! [6] Вы не находите, господин Кроль?
– Вы знаток – вам и карты в руки, господин Ризенфельд!
Свет в комнате Лизы гаснет. Ризенфельд опрокидывает водку в свое судорожно сжавшееся горло и снова прилипает лицом к стеклу. Через некоторое время в дверях появляется Лиза и идет по улице. Ризенфельд смотрит ей вслед.
– Какая походка! Волшебство! Она не семенит, она делает большие шаги.
Настоящая пантера, и полная, и стройная! Если женщина семенит, в ней всегда разочаровываешься. Но эта – за эту я даю гарантию!
В то время как он восхищается полной и стройной пантерой, я спешно пропускаю еще стаканчик. Георг, безмолвно ухмыляясь, снова опустился в кресло. Ризенфельд оборачивается к нам. Лицо его светится в сумраке, словно бледная луна.
– Свету, господа! Чего мы еще ждем! Ринемся в жизнь!
Мы следуем за ним в сумраке теплой ночи. Я смотрю на его лягушечью спину. Если бы я мог так же легко вынырнуть из глубин моей мрачности, как этот мастер превращений, с завистью думаю я.

Читайте качественную литературу,Господа!

P/S: К КДД и прочим это,разумеется,не относится :)
http://юфострой.рф Строить с нами легко и просто!

#26 Start

    Продвинутый пользователь


  • Пользователь
  • PipPipPip
  • Сообщений: 2 885
  • Регистрация: 27 янв 2012 21:44
  •  
  • Не определился
Offline

Отправлено 28 Июнь 2014 - 21:30

Люди,имеющие претензии на какую бы то ни было культуру-мультуру, написали бы Дамы и Господа. (не устану повторять)
А так... в калашный ряд...с тем,что имеем..

И не спорьте.

#27 Мет

    Продвинутый пользователь


  • Пользователь
  • PipPipPip
  • Сообщений: 14 685
  • Регистрация: 02 сен 2020 17:58
  •  
  • Мужчина
  • Город:Армавир
Offline

Отправлено 28 Июнь 2014 - 21:46

Start,  ты в корне не права! В Англии леди и джентльмен, во Франции - мадам и месье, а в царской России были  госпожа и господин. Обращение к ним - господа.
Обращение "дамы" придумало рабоче-крестьянское государство.

Сообщение отредактировал Metatron: 28 Июнь 2014 - 21:46


#28 Start

    Продвинутый пользователь


  • Пользователь
  • PipPipPip
  • Сообщений: 2 885
  • Регистрация: 27 янв 2012 21:44
  •  
  • Не определился
Offline

Отправлено 28 Июнь 2014 - 21:58

Просмотр сообщенияMetatron (28 Июнь 2014 - 21:46) писал:

Start,  ты в корне не права! В Англии леди и джентльмен, во Франции - мадам и месье, а в царской России были  госпожа и господин. Обращение к ним - господа.
Обращение "дамы" придумало рабоче-крестьянское государство.

Да? Спасибо,просветил. Я было полагала,что как "Damen und Herren", "Ladies and Gentelmen" ..

ну что ж, все далее убеждаюсь...в особой судьбе. Азия-она как есть.

#29 Мет

    Продвинутый пользователь


  • Пользователь
  • PipPipPip
  • Сообщений: 14 685
  • Регистрация: 02 сен 2020 17:58
  •  
  • Мужчина
  • Город:Армавир
Offline

Отправлено 29 Июнь 2014 - 09:37

Просмотр сообщенияStart (28 Июнь 2014 - 21:58) писал:

ну что ж, все далее убеждаюсь...в особой судьбе. Азия-она как есть.

неприятный азиат господин Садальский пишет по делу про неАзию:

Был в Staatliche Museen zu Berlin, где было полно немцев, которые ходили по залу, разглядывая экспонаты, и громко пердели.
В ужасе сторонился, чтобы не подумали чего доброго на меня.
Потом Леша Сазонов, живущиий 25 лет в Берлине, подсказал - у немцев это не стыдно.
Согласитесь, странно, когда здоровые мужики и девушки ходят и пердят.
Хорошо бы Путин издал указ о запрете пердежа в музеях!
Изображение

http://sadalskij.liv...om/1728537.html

Сообщение отредактировал Metatron: 29 Июнь 2014 - 09:40


#30 Start

    Продвинутый пользователь


  • Пользователь
  • PipPipPip
  • Сообщений: 2 885
  • Регистрация: 27 янв 2012 21:44
  •  
  • Не определился
Offline

Отправлено 29 Июнь 2014 - 11:12

Врет. Нет, ну изредка бывает, конечно, но не так, как это в голове у других представляется. Так же, как и представление, скажем, о немецких сантехниках. Побасенки и фольклор. От себя добавлю- по музеям в основном ходят приезжие, туристы

#31 Njcs

    Продвинутый пользователь


  • Пользователь
  • PipPipPip
  • Сообщений: 8 539
  • Регистрация: 15 май 2010 09:49
  •  
  • Мужчина
  • Город:Армавир
Offline

Отправлено 29 Июнь 2014 - 14:34

Иногда пёрнуть - чудесное облегчение! А музей это, или библиотека - не суть важно :)
зы. лежал недавно в больнице, маленькая палат на 4-х человек. Я и три деда за 70 лет. На обед гороховый суп. Ночью канонада  такая, что комары и мухи замертво падают.

#32 Start

    Продвинутый пользователь


  • Пользователь
  • PipPipPip
  • Сообщений: 2 885
  • Регистрация: 27 янв 2012 21:44
  •  
  • Не определился
Offline

Отправлено 17 Март 2015 - 11:58


Ни кола, ни двора, ни друзей, ни родни.
Мы с тобою в России остались одни.
Гнутся крыши от веса сосулечных льдин.
Мы остались с тобою один на один.
Занавешены окна давно, чтобы нас
Не увидели страшные люди без глаз.
Перерезанный шнур не погасит экран,
Посыпающий солью зияние ран.
В каждом слове – зловещий кровавый кисель,
Заводных соловьёв ядовитая трель.

Никому не пиши, никому не звони,
Мы остались с тобою в России одни.
В дверь услышав звонок, открывать не спеши:
За тобою пришёл человек без души,
У него вместо мозга – густой холодец,
Как у всех сердобольных людей без сердец,
Изо рта – краснозвёздных идей перегар,
На холодном лице – черноморский загар,
Он готов на последний, решительный бой,
Сверлит двери глазок его глаз голубой.

Мы с тобою остались в России одни,
Не кукушка, а ворон считает нам дни,
Он добычею скорой считает твой глаз,
Как и всё, что останется скоро от нас.
К сожаленью, удел у страны – бестолков:
Быть лишь словом на форме плохих игроков,
А берёзам судьба – превратиться в муляж,
Лечь зелёными пятнами на камуфляж,
Чтобы мы, обитатели нашей страны,
Были миру на фоне страны не видны.

Я болею душой, я по праздникам пьян,
Как любой из живущих вокруг «россиян»,
Но довольно давно уже в дней пустоте
Стали гости не те, да и тосты не те.
Иногда даже некому руку пожать,
А ведь мне с ними рядом в могиле лежать,
Среди тех, кто поёт под шуршанье знамён
Есть хозяева милых мне с детства имён,
Но в последние дни изменились они.
Мы с тобою в России остались одни…

Совершенно, похоже, лишились ума
Лжевладимир, лжесуздаль и лжебугульма,
Через сотни наполненных скрепами клизм
В нас качают лжеверу и патриотизм
Между рёбрами ноет, инфарктом грозя,
И остаться невмочь, и уехать нельзя.
И уехать нельзя, и остаться невмочь.
Прочь отсюда? Но где эта самая «прочь»?
Мы останемся здесь, но сехрет сохрани:
Мы с тобою в России остались одни.


(с)


#33 Дама Пи

    Продвинутый пользователь


  • Пользователь
  • PipPipPip
  • Сообщений: 977
  • Регистрация: 13 янв 2015 14:33
  •  
  • Женщина
  • Город:Армавир
Offline

Отправлено 24 Март 2018 - 09:23

Читаю сейчас Довлатова "Компромисс":
" Тут я вспомнил разговор с одним французом. Речь зашла о гомосексуализме.
   - У нас за это судят, - похвастал я.
   - А за геморрой у вас не судят? - проворчал француз..."
Вот ты муд.ла просто ходишь, переставляя две ноги, а президент предпринимает шаги.

#34 Дама Пи

    Продвинутый пользователь


  • Пользователь
  • PipPipPip
  • Сообщений: 977
  • Регистрация: 13 янв 2015 14:33
  •  
  • Женщина
  • Город:Армавир
Offline

Отправлено 24 Март 2018 - 10:20

Из той же книги:
     "- Ну, что ж, - сказал полковник, - мне все ясно. Боюсь, что вы на этом проиграете.
      - Да неужели у КГБ можно выиграть?! - расхохотался Буш.
      На этом беседа кончилась. Полковник уехал. Уже в дверях он произнес совершенно неожиданную фразу:
      - Вы лучше, чем я думал.
      - Полковник, не теряйте стиля! - ответил Буш..."
Вот ты муд.ла просто ходишь, переставляя две ноги, а президент предпринимает шаги.

#35 Дама Пи

    Продвинутый пользователь


  • Пользователь
  • PipPipPip
  • Сообщений: 977
  • Регистрация: 13 янв 2015 14:33
  •  
  • Женщина
  • Город:Армавир
Offline

Отправлено 24 Март 2018 - 11:25

Там же, совсем патетическое):
"Так я пошел в гору. До этого был подобен советскому рублю. Все его любят, и падать некуда. У доллара все иначе. Забрался на такую высоту и падает, падает..."
Вот ты муд.ла просто ходишь, переставляя две ноги, а президент предпринимает шаги.

#36 Мет

    Продвинутый пользователь


  • Пользователь
  • PipPipPip
  • Сообщений: 14 685
  • Регистрация: 02 сен 2020 17:58
  •  
  • Мужчина
  • Город:Армавир
Offline

Отправлено 24 Март 2018 - 13:36

Start, а имя  Орлуши постеснялась написать? Запомнилось скрепами?

#37 Start

    Продвинутый пользователь


  • Пользователь
  • PipPipPip
  • Сообщений: 2 885
  • Регистрация: 27 янв 2012 21:44
  •  
  • Не определился
Offline

Отправлено 25 Март 2018 - 13:19

Metatron, я без понятия, что я там три года назад стеснялась или нет. Спроси чонть полегче))))))

#38 Piter

    Продвинутый пользователь


  • Пользователь
  • PipPipPip
  • Сообщений: 3 384
  • Регистрация: 21 июн 2014 11:43
  •  
  • Мужчина
  • Город:Гулябад
Offline

Отправлено 26 Март 2018 - 14:48

Моряки поднялись еще на милю вверх по ущелью, увидели закатное солнце, лес, охваченный пожаром, и низкие тучи. В бухте, рядом с желтой отмелью, виднелись мачты затонувшей «Элли».

— Поищем себе убежище для ночлега, — предложил Лорн. — Если к нам попытаются ночью подползти, будем драться. Но, кроме этих проклятых мертвецов, на всем острове не видно ни одного человеческого существа. Ведь не скелеты же, в самом деле, хозяйничают в поселке, устраивают взрывы и жгут леса? Все это похоже на какую-то дьявольщину!

Они вскарабкались по крутому склону. Солнце освещало последними лучами мшистую поверхность скалы с какими-то полосами и значками. Лорн с трудом разобрал длинную поминальную надпись.

— Могила Бернардито!.. — прошептал он.

Все трое, почти теряя силы от усталости, преодолели последний подъем и увидели площадку. Но она оказалась уже занятой. Странные здесь обосновались гости! Посреди площадки, под самой надписью, высился могильный холм, покрытый гранитной плитой. Вокруг этой плиты шел странный пир: одиннадцать мертвецов сидели в самых причудливых позах над местом вечного упокоения Бернардито Луиса. Голые черепа доверительно клонились друг к дружке, будто мертвецы о чем-то совещались. А на самой могильной плите стояли бутылки и оловянные кружки.

У Ольберта волосы зашевелились на темени. Джозеф Лорн отступил от края, Трессель чувствовал себя уже близким к потере рассудка. Они торопливо покинули площадку веселых покойников и перебрались на уступ, откуда срывался водопад. Кругом сгустилась мгла. Края туч озарялись кроваво-красным заревом пожара. А вдали, за облаками дыма, чернели береговые мысы и глухо ревел океан, разбивая вал за валом об утесы «острова мертвых».

Утром мистеры Джозеф Лорн, Хью Ольберт и Роберт Трессель сами подивились тому обстоятельству, что они еще живы и что страшная ночь миновала благополучно.

При утреннем свете они увидели на дне ущелья стадо диких коз. Выгнанные со склонов горы пожаром, они сбились в кучу на берегу ручья.

Подкравшийся Лорн ударом ножа убил раненого козленка. Моряки развели костер. Это была их первая трапеза после гибели яхты. Подкрепившись, они выбрались руслом ручья к бухте и под вечер добрались до своей шлюпки. Суденышко оказалось в сохранности. Моряки долго осматривали шлюпку, опасаясь новых козней врагов, и наконец пересекли бухту. Крокодилы покинули песчаную отмель, потревоженные низко стелющимся дымом пожара. В песке лежало много черепашьих яиц. Моряки испекли их и наелись досыта.

Раздевшись и не выпуская из рук ножей, они принялись осматривать полузатонувшую «Элли». Было время отлива, и крышка задраенного люка выступала из воды. Моряки взломали люк багром и спустились в трюм. Здесь они нашли запасы провианта.

— Слушай, Джо, что ты думаешь обо всей этой чертовщине? Спим мы или отравились ромом?

Слова Тресселя глухо звучали в трюме. Лорн перекрестился.

— Хотел бы я оказаться за тысячу миль отсюда! Видно, ад выпустил на этот остров всех своих детей. Надо уносить ноги отсюда. Я предлагаю выйти в море на шлюпке. Пойдем навстречу шхуне Каррачиолы и повернем ее на шестнадцать румбов. Пусть сам дьявол занимается плантацией на острове Райленда. Я ему здесь не слуга! По мне, лучше десять раз утонуть, чем провести еще один такой денек.

Трессель и Ольберт обрадовано согласились. Шхуна Каррачиолы, как они полагали, остановилась неподалеку от подводной гряды рифов. Это шестьдесят-восемьдесят миль; есть шансы на спасение.

Наследник из Калькутты
За сим,боец за счастье трудового народа,Закаспийского
революционного пролетарского полка,товарищ Сухов.

#39 Шаман

    Продвинутый пользователь


  • Пользователь
  • PipPipPip
  • Сообщений: 1 511
  • Регистрация: 28 мар 2015 20:05
  •  
  • Мужчина
Offline

Отправлено 27 Март 2018 - 01:12

Чот захотелось это оставить тут)))



Преображенский: Если вы заботитесь о своём пищеварении, мой добрый совет — не говорите за обедом о большевизме и о медицине. И — боже вас сохрани — не читайте до обеда советских газет.
Борменталь: Гм… Да ведь других нет.
Преображенский: Вот никаких и не читайте. Вы знаете, я произвёл 30 наблюдений у себя в клинике. И что же вы думаете? Пациенты, не читающие газет, чувствуют себя превосходно. Те же, которых я специально заставлял читать «Правду», — теряли в весе. Мало этого. Пониженные коленные рефлексы, скверный аппетит, угнетённое состояние духа.  
  
Булгаков. Собачье сердце.

:)

Сообщение отредактировал Шаман: 27 Март 2018 - 01:40

Не бери на узел пупа то, что может развязать геморроидальный узел.

"У нас в России цена завышена на всё, кроме человеческой жизни. Так уж исторически сложилось..., к великому сожалению." (мысли вслух)

#40 непростой потребитель

    Продвинутый пользователь


  • Пользователь
  • PipPipPip
  • Сообщений: 33
  • Регистрация: 16 мар 2015 21:31
  •  
  • Мужчина
  • Город:Армавир
Offline

Отправлено 27 Март 2018 - 12:35

Эта вот особенность нашего любимого крещеного народа: получив хоть на время хоть какую-то, пусть самую ничтожную, власть (дневального по казарме, дежурного по бане, старшего команды на работе, бригадира, десятника и, не дай Бог, тюремного надзирателя или охранника), остервенело глумиться над своим же братом, истязать его, – достигшая широкого размаха во время коллективизации, переселения и преследования крестьян, обретала все большую силу, набирала все большую практику, и ой каким потоком она еще разольется по стране, и ой что она с русским народом сделает, как исказит его нрав, остервенит его, прославленного за добродушие характера.




Количество пользователей, читающих эту тему: 0

0 пользователей, 0 гостей, 0 скрытых пользователей